«О ЧЕЛОВЕКЕ, О ЕГО СМЕРТНОСТИ И БЕССМЕРТИИ» — философский трактат Радищева. Написан в период илимской ссылки (1792-1796). Одно из наиболее сложных для понимания и историко-философской оценки произведение русской мысли, породившее разнообразные точки зрения среди исследователей. Трактат впервые увидел свет в 1809 году, через 7 лет после смерти автора, и, очевидно, не был окончательно подготовлен им для печати. Он написан своеобразным, архаичным для конца XVIII века языком, что создает дополнительные трудности, особенно для современного читателя. Эрудиция Радищева, его обращение к широкому кругу философской, художественной, естественнонаучной литературы отразились в тексте в виде обилия явных и скрытых цитат, суммирующего изложения автором полярных точек зрения, что затрудняет выявление его собственной позиции. Наконец, произведение Радищева принципиально адогматично, временами наполнено личностным эмоциональным пафосом и скорее приглашает читателя к размышлению, чем содержит набор окончательных и безусловных истин.
В целом трактат представляет собой оригинальный, во многом уникальный для русской интеллектуальной традиции концептуально и художественно оформленный диалог (с элементами полифонизма) между конкурирующими течениями и школами философской мысли, сложившимися ко 2-й половине XVIII века. В нем затрагиваются вопросы онтологии, логики, эстетики, социальной философии, этики, проблемы сущности человека, соотношения физического и духовного, природы сознания, источников и механизмов познавательной деятельности и др. Энциклопедическое многообразие философских сюжетов концентрируется вокруг главной проблемы: бессмертна ли человеческая душа и если да, то каковы формы ее посмертного существования? Раскрывая всю сложность и гипотетичность («гадательность») решения этой проблемы, Радищев порой колеблется, порой сознательно избегает навязывать читателю свое мнение, чтобы показать в полной мере весомость аргументов всех оппонирующих сторон. И содержательно, и композиционно трактат может быть разделен на 2 части. В первой (это 1 -я и 2-я книги трактата) звучат голоса мыслителей преимущественно материалистической и деистической ориентации, доказывается естественное происхождение сознания, зависимость души от «органов телесных», воспроизводятся идеи сенсуалистов и утверждается тезис о неизбежной смерти души вместе с превращением жизни тела. Во второй (3-я и 4-я книги) на фоне изложения аргументов философского идеализма и рационализма содержится обоснование общего вывода о бессмертии души. Стремясь избежать крайностей вульгарного отождествления «мысленности» и «вещественности», а также абсолютного противопоставления их как двух различных субстанций, Радищев избрал для себя «третий» и наиболее трудный путь теоретического синтеза плодотворных, с его точки зрения, идей как материалистической, так и идеалистической философии, как сенсуализма, так и рационализма. При этом он опирался на представления мыслителей разных ориентации: К. А. Гельвеция и М. Мендельсона, Дж. Пристли, Дж. Локка и Г. В. Лейбница, Ж. Б. Робине, Ж. О. Ламетри, П. Гольбаха и X. Вольфа, И. Г. Гердера. Радищев склонен считать, что между царством минералов и стихий (земля, вода, воздух, огонь), растительным, животным миром, а также между ними и человеком существует не только универсальная связь и взаимодействие, но иногда явное, иногда скрытое генетическое единство. Возможность этого обусловлена наличием механизма самопорождения в рамках «организации» (т. е. целостного единства) новых (порой принципиально новых) свойств и качеств, которые не присущи исходным элементам — ни каждому в отдельности, ни механической их сумме. «Одно из главных средств природою на сложение стихий и их изменение употребляемое есть организация» (Радищев А. Н. Полн. собр. соч.: В 2 т. М.; Л., 1941. Т. 2. С. 91), Онтологическое единство в восходящем «шествии природы» от камня до человека, а возможно, считает Радищев, и в иных, неизвестных нам и более совершенных мирах дополняется представлением о функциональной и генетической целостности самого человека. Ибо человек не только «венец сложений вещественных», «царь земли», который как микрокосм есть «экстракт» всей Вселенной, ее «единоутробный сродственник», он обладает целостностью сам по себе. Исследуя взаимосвязь составных элементов его «сложения», Радищев приходит к выводу, что в человеке «качества, приписанные духу и вещественности… совокупны» (Там же. Т. 2. С. 73). Однако подобная констатация не освобождала Радищева от неизбежности рокового выбора между «физическим» и «нравственным» началами в человеке, особенно в главном вопросе: бессмертна ли душа? Необходимость однозначного на него ответа предопределила особую тщательность и всесторонность в выработке Радищевым программы изучения человека. В ней выделяются 3 аспекта: т. наз. предметный -рассмотрение человека как данности, уже сформированной, в отвлечении от изменчивости его реального бытия; функциональный, включающий в себя исследование его деятельности в природе и обществе; историко-генетический, т. е. анализ этапов жизни человека — «предрождественного», внутриутробного развития, рождения, становления во «взрослое состояние», старения — в целях прогноза его будущего (что будет после смерти?). Последовательная реализация данной программы составила единую логику изложения всех 4 кн. трактата. Особое место отводится изучению человеческого познания. Несмотря на ряд деклараций в духе агностицизма, встречающихся во 2-й части работы, Радищеву, несомненно, ближе принцип познаваемости мира, его прозрачности для чувств и разума. Он соглашается с Гельвецием в том, что отвлеченные понятия, суждения, умозаключения «корень влекут», т. е. в конечном счете происходят от первоначальных ощущений, вызванных воздействием на органы чувств предметов внешнего мира. Однако полностью свести мышление к ощущению невозможно. В доказательство приводятся примеры спонтанного действия души, усиления творческой активности на фоне «телесных недугов», рассматривается такое явление, как внимание, процесс формирования понятийной формы отражения мира как сверхчувственной активности «ума» и т.д. В рассмотрении вопросов индивидуального развития Радищев склоняется к теории эпигенеза, указывая, что в половых клетках человек «предживет», т; е. находится в промежуточном состоянии «полуничтожества». Его эмбриональное развитие носит противоречивый характер. Человек во всем многообразии своих свойств, в единстве сознания и телесной организации не может быть всецело преформирован в бесструктурном смешении половых клеток. Поскольку необходимое орудие мысли есть мозг, а мозг и нервная система формируются в зародыше постепенно, постольку и сознание постепенно возникает и развивается. Феномен человека предстает для Радищева в виде сложного единства противоположных начал. Человек, подобно всему живому, рождается и растет, питается и размножается. Даже в ряде своих отличительных признаков, напр. в том, что он есть существо «соучаствующее», он подобен некоторым животным и даже растениям. Специфику человека Радищев усматривает не только в обладании им «умственной силой», но и в способности к речевому общению, в вертикальной походке, отмечает орудийный характер его трудовой деятельности. На стадии человека достигают расцвета и мощи те природные силы, которые поддерживают в растениях жизнь, позволяют животным избирательно и тонко реагировать на внешнее воздействие. Радищев задается вопросом, могут ли эти силы исчезнуть в никуда со смертью каждого отдельного человека? Опираясь на «принцип непрерывности» Лейбница, сближающий разнокачественные состояния в процессе трансформации мира и человека, Радищев склоняется к мысли, что различие жизни и смерти не следует преувеличивать. Завершение земного пути трагично, но не безнадежно для человека. Ведь существует своего рода «закон сохранения духовной энергии», который дарит надежду на бессмертие, на то, что «вечность не есть мечта». Общий вывод 3-й и 4-й книг, как и всего трактата в целом, об индивидуальном бессмертии человеческого сознания не дает оснований однозначно причислить Радищева к спиритуалистам или мыслителям религиозной ориентации. В его понимании это скорее рационально допустимая возможность, «утешительная» естественнонаучная и метафизическая гипотеза, активизирующая человека в его реальной жизни, предающая ей нравственное содержание и смысл.
А. И. Болдырев
Литература:
Жизнь и смерть — вечные темы духовной культуры человечества во всех ее подразделениях. О них размышляли пророки и основоположники религий, философы и моралисты, деятели искусства и литературы, педагоги и медики. Во всех философских системах так или иначе решался этот вопрос, а Шопенгауэр считал, что «смерть — подлинный гений, вдохновитель или Мусагет философии, отчего Сократ и определил жизнь как «подготовку к смерти”.
По сути дела, речь идет о триаде: жизнь — смерть — бессмертие, поскольку все духовные системы человечества исходили из идеи противоречивого единства этих феноменов. Наибольшее внимание здесь уделялось смерти и обретению бессмертия в жизни иной, а сама человеческая жизнь трактовалась как миг, отпущенный человеку для того, что бы он мог достойно подготовиться к смерти и бессмертию.
За небольшими исключениями у всех времен и народов люди высказывались о жизни достаточно негативно. Жизнь — страдание (Будда, Шопенгауэр); жизнь — сон (Веды, Платон, Лабрюйер, Паскаль); жизнь — бездна зла.
Ортега-и-Гассет определил человека не как тело и не как дух, а как специфическую человеческую драму. Действительно, в этом смысле жизнь каждого человека драматична и трагична: как бы удачно не складывалась жизнь, как бы она не была длительна — конец ее неизбежен.
Смерть и потенциальное бессмертие — самая сильная приманка для философствующего ума, ибо все наши жизненные дела должны так или иначе соизмеряться с вечным. Смерть вообще — расплата за усложнение биологической системы. Одноклеточные практически бессмертны и амеба в этом смысле счастливое существо. Когда организм становится многоклеточным, в него как бы встраивается механизм самоуничтожения на определенном этапе развития, связанный с генокодом.
Столетиями лучшие умы человечества пытаются хотя бы теоретически опровергнуть, этот тезис, доказать, а затем и воплотить в жизнь реальное бессмертие. Однако идеалом такого бессмертия является не существование амебы и не ангельская жизнь в лучшем мире. С этой точки зрения человек должен жить вечно, находясь в постоянном расцвете сил. Но, размышляя об этом, начинаешь понимать, что смерть — пожалуй, единственное, перед чем все равны: бедные и богатые, грязные и чистые, любимые и нелюбимые. Хотя и в древности, и в наши дни постоянно делались и делаются попытки убедить мир, что есть люди, побывавшие «там” и вернувшиеся назад, но здравый рассудок отказывается этому верить.
В древнекитайском сознании факт смерти оценивался как нечто, не имеющее глубокого бытийственного значения. Иначе говоря, если человек умер, никакой трагедии в этом нет. Он все равно остается среди живых, но уже как усопший. Здесь так же, как и там. Мертвый уходит от живых условно, в каком-то ограниченном смысле. Он нас не покидает. Мир плотно заселен «живыми мертвецами”. Они перешли в другое состояние, но не ушли в иной мир. Отсюда культ предков, который весьма характерен для этой культуры.
Не разделяли земной и потусторонний мир и египтяне. Но они, скорее, подчеркивали сходство загробного мира с подлунным: там так же, как здесь. Смерть считалась прелюдией к загробному бытию. Египтяне возлагали надежды на нетленность тела того человека, власть которого была нерушимой при жизни. Тленность, по их представлениям, оставалось нерушимой. Искусство бальзамирования и мумифицирования, строительство грандиозных гробниц, увековечивание памяти ушедших — все служило одной цели: обеспечить символическое бессмертие.
Древние евреи принимали факт смерти реалистично и были способны примириться с мыслью о прекращении индивидуальной жизни. Иудеи полагали, что личность человека раздвоена, поскольку имеет некую тень, представляющую собой бледную и внетелесную копию индивида. После смерти эта тень спускается под землю, где в мрачных покоях обретает грустное и мрачное существование. Рай рисовался обителью блаженных, ад же, напротив, был сосредоточием грязи и навоза. В кабалистической традиции евреи развили учение о переселении душ.
В Новое время в осмыслении смерти в европейском сознании господствует пантеистическая традиция -, отождествляющая бога в мир.
Виды бессмертия.
Выделяют несколько видов бессмертия, связанных с тем, что после человека остается его дело, дети, внуки, продукты его деятельности и личные вещи, а также плоды духовного производства.
Первый вид бессмертия — в генах потомства, близок большинству людей. Кроме принципиальных противников брака и семьи и женоненавистников, многие стремятся увековечить себя именно этим способом.
Второй вид бессмертия мумификация тела с расчетом на вечное его сохранение. Опыт еще египетских фараонов, практика современного бальзамирования говорят о том, что в ряде цивилизаций это считается принятым. Достижения техники конца XX в. сделали возможною криогенезацию (глубокое замораживание) тел умерших с расчетом на то, что медики будущего их оживят и вылечат ныне неизлечимые болезни. Такая фетишизация человеческой телесности характерна в основном для тоталитарных обществ, где власть стариков становится основой стабильности государства.
Третий вид бессмертия упование на «растворение” тела и духа умершего во Вселенной, вхождение их в космическое «тело”, в вечный кругооборот материи. Это характерно для ряда восточных Цивилизаций, особенно японской. Здесь речь идет об утрате личностных качеств и сохранения частиц бывшего тела, могущих войти, в состав других организмов.
Четвертый вид бессмертия связан с результатами жизненного творчества человека. Недаром членов различных академий награждают титулом «бессмертные”. Научное открытие, создание гениального произведения литературы и искусства, указание пути человечеству в новой вере, творение философского текста, выдающаяся военная победа и демонстрация государственной мудрости — все это оставляет имя человека в памяти благодарных потомков.
Пятый вид бессмертия связан с достижением различных состояний, которые наука называет «измененные состояния сознания”. В основном они являются продуктом системы психотренинга и медитации, принятой в восточных религиях и цивилизациях. Тут возможны «прорыв” в иные измерения пространства и времени, путешествия в прошлое и будущее, экстаз и просветление, мистическое ощущение причастности к Вечности.